Никого над нами - Страница 113

113

Достойным продолжателем Брема Стокера и одновременно Сергея Лукьяненко выступает Алекс Кош. Его «Свобода движения» — это уже нечто переходное от НФ к фэнтези, составляющему «второй» лик фантбоевика. Скажем, что это модный нынче поджанр «городского фэнтези», где действие происходит не в условном прошлом, а в современном большом городе, который оказывается населенным не менее жуткими монстрами, чем средневековые сказочные государства. Колдуны, маги, чернокнижники, ведьмы, вампиры, привидения явно и тайно окружают жителя мегаполиса. Противостоять им могут не все. Только сильные духом и чистые сердцем способны выстоять в неравной борьбе с порождениями Тьмы. Несмотря на общую мрачную тональность, рассказ не оставляет ощущения безнадежности и подавленности, что вообще характерно для творчества молодого писателя, воспевающего торжество жизни, а не смерти.

Фэнтезийная часть сборника представлена более традиционными произведениями. Если не считать лукаво-ироничного рассказа Ника Перумова и юмористических, густо замешенных на местном астраханском фольклоре новелл Андрея Белянина из цикла «Казачьи сказки», то все остальные сочинения так или иначе относятся к жанру героического фэнтези. Хотя также не без оговорок и оттенков с полутонами. Например, рассказы Романа Злотникова «Кубок», Алексея Пехова, Елены Бычковой и Натальи Турчаниновой «Ночь летнего солнцестояния» — это условно историческая фантастика, где действие происходит в конкретную эпоху земного прошлого и среди персонажей встречаются реальные деятели былых времен (святой Патрик и пр.). Средствами фантастики авторы пытаются реконструировать отошедшие в небытие культуры, проникнуть в сознание живших тогда людей, разгадать и понять тайны Истории (обретение святого Грааля у Р. Злотникова, тайнознания ирландских друидов у троих соавторов).

Виталий Зыков в «Наследстве Братства Сумерек» и Павел Корнев в рассказах «Путь Кейна. Одержимость» и «Убить дракона» показывают будни охотников на злых магов, своеобразного «магического дозора». Если бы не фэнтезийный антураж, то рассказ В. Зыкова вполне мог бы считаться продолжением темы, затронутой Михаилом Лермонтовым в «Герое нашего времени» и Львом Толстым в «Кавказском пленнике», а также современными писателями-реалистами, разрабатывающими темы афганской и чеченской войн. Офицер, волею судьбы заброшенный в чуждый и непонятный ему мир горцев с их своеобразными традициями и обычаями. Кто прав, кто виноват в этой кутерьме? Поди тут разберись, когда над тобой долг и устав. И при этом малейшая ошибка может стоить тебе чести и самое жизни. Притча «Убить дракона» наглядно иллюстрирует положение о том, что бывает, когда «в товарищах согласья нет». Даже общая беда не может сплотить представителей различных сказочных рас, чем и пользуется вселенское Зло.

Иар Эльтеррус, автор многотомных эпопей о звездных войнах, в рассказе «Музыка забытых дорог», обозначенном писателем как «грустная сказка», лишний раз подтвердил реноме мастера психологической прозы. Его рассказ во многом перекликается с дилогией «Мы — были!», где также звучит некая музыка горних сфер, получившая название «Песнь призыва». Почти такая же манит за собой вечного скитальца Даена, заставляя бесцельно (?) скитаться по различным мирам в поисках чего-то такого, чего сам герой постичь не может. То ли это привычка, то ли бегство от самого себя, от мук душевных, вызванных разочарованием в Любви? Конечно, довольно спорна позиция, занятая Даеном в отношении любимых женщин. Два раза он бросает возлюбленных, навоображав себе бог весть что. Два раза наступает на одни и те же грабли. И неожиданна реакция обеих дам его сердца, по странному стечению обстоятельств бабушки и внучки. И та, и другая прощают недотепу и остаются верными ему до конца своих дней в надежде, что когда-нибудь он еще вернется. Поистине мужчины и женщины слеплены из разного теста.

Наконец, еще одна Песнь торжествующей Любви, представленная рассказом Ольги Громыко «Листопад». Здесь лирическое начало явно преобладает над героическим, а психологизм — над «экшеном» (хотя и он присутствует в достаточной мере, чтобы считать данное произведение «боевиком»). Хоть главным героем и является мужчина, сельский ведьмарь, но чувствуется, что автор — женщина. Так тонко и замечательно писать о материях нежных сейчас могут лишь представительницы прекрасного пола. Чувствуется несомненное влияние русской классики, в особенности творчества Александра Куприна. А еще писательнице удалось показать неразрывную связь человека и природы. Ведь главное свойство ведьмаря не в том, что он сражается с оборотнями и прочей нечистой силой, а в том, что умеет слушать и видеть, ощущая себя частью великого целого.

Таким образом, перед нами «собранье пестрых глав», связанных не только наличием в них элементов боевика и тем, что авторы их издавались в знаменитой «боевой» серии, отмечающей ныне пятнадцатилетний юбилей. Если бы было так, то формирование сборника можно было бы счесть чисто механическим. Мало ли кто и где печатался. На самом деле, и это становится очевидным по прочтении уже всех произведений, данные повести и рассказы составляют некое целое, проникнутое атмосферой человеколюбия, тревоги за людей, надежды на лучшее, стремлением заглянуть в душу и разобраться в ее тайнах, то есть тем, что всегда и было главным отличительным признаком русской литературы, ее изюминкой. А значит, не все так плохо в отечественной фантастике, если даже фантбоевик пытается идти магистральной дорогой, проложенной великими предшественниками. И не правы лжепророки, вещующие рагнарек и проливающие слезы по поводу кончины «литературы крылатой мечты». Думается, их ламентации преждевременны.

113